АДАМОВИЧ Георгий Викторович (7.4.1892,
Москва - 21.2.1972, Ницца) - поэт и ли-
тературный критик. Родился в семье военного.
Учился на историко-филологическом факульте-
те Петербургского университета. Писать стихи
начал будучи студентом. В 1916в издательстве
<Гиперборей> вышел его первый сборник сти-
хов <Облака>, в рецензии на который Н.Гуми-
лев отметил влияние на А. И.Анненского и
А.Ахматовой. Было очевидно и влияние А.Бло-
ка, которому молодой автор послал свою
первую книгу. Блок отозвался письмом. Еще в
университетские годы А. вошел в литературный
мир Петербурга, сблизился с Гумилевым, Ахма-
товой, Мандельштамом, Г.Ивановым. Вскоре по-
сле революции стал членом созданного акме-
истами <Цеха поэтов>, участвовал в одноимен-
ном альманахе. В 1922 опубликовал второй
сборник стихов <Чистилище>, открывавшийся
посвящением <памяти Андрея Шенье>, что на-
мекало на судьбу расстрелянного Гумилева (и в
некоторой степени напоминало о Блоке, ко-
торого тоже иногда называли <русский
Шенье>). Книга укрепила за поэтом репутацию
одного из лучших мастеров, продолжавших
традиции <петербургской поэтики>. Камерная
лирика А. была сосредоточена на мотивах
одиночества, тоски, обреченности; в поэтике
он придерживался акмеистической ориен-
тации.
В 1923 эмигрировал. Поэзия А. 20-30-х
оказала значительное воздействие на молодых
поэтов русского зарубежья. Он пытался объе-
динить символическую устремленность в
запредельное с акмеистической <тяжестью>
слов. Наряду с акмеистически сдержанными и
музыкальными стихами встречаются и более
пространные и риторические. А. поощрял ка-
мерную поэзию: стихи его последователей, где
доминируют вечные темы и особенно тема
смерти, - это <парижская нота> в эмигрантской
поэзии. А. был авторитетен как наставник моло-
дых (царил в <Числах> - журнале, где публи-
ковались преимущественно молодые). В 1939 в
серии <Русские поэты> вышел третий сборник
А. <На Западе>, который критики считали луч-
шим из написанного им в стихах. Отход от ак-
меизма наметился еще в книге <Чистилище>, а
в сборнике <На Западе> от этой манеры оста-
лась лишь склонность к <литературности> и к
перекличке с другими поэтами: любимыми его
поэтами были Лермонтов (его <тревожность> А.
противопоставлял пушкинскому совершенству),
Бодлер и Анненский. В 1967 вышел четвертый
и последний сборник стихов <Единство>, свиде-
тельствовавший об исключительной строгости
автора к себе.
К критическому жанру А. обращался до
эмиграции, отзываясь на творчество своих кол-
лег по <Цеху поэтов>; третий, последний в Рос-
сии, номер альманаха <Цех поэтов> почти напо-
ловину состоял из его статей и рецензий. В
эмиграции А. вскоре стал ведущим ли-
тературным критиком парижских газет, затем
журнала <Звено>, позднее газеты <Последние
новости>; его статьи, появлявшиеся каждый
четверг, стали неотъемлемой частью довоенной
культурной жизни не только русского Парижа,
но и всего русского зарубежья. Публиковался
также в парижских журналах - <Современные
записки>, <Встречи>, <Русские записки>, газете
<Дни>, в нью-йоркских журналах <Воздушные
пути>, <Опыты>, в альманахе <Мосты> (Мюн-
хен). Писал о новых книгах, вышедших в Рос-
сии и в эмиграции, о маститых и начинающих,
о русских и французских классиках, о новин-
ках французской, а позже и англоязычной бел-
летристики. В журнале <Звено> (1923-28) А.
регулярно печатал свои <литературные бесе-
ды>, в которых сформулировал основные мыс-
ли, определившие пафос его книги <Одиночест-
во и свобода> (Нью-Йорк, 1955); здесь же
отрабатывался прием критического анализа,
характерный для его книги <Комментарии> (Ва-
шингтон, 1967). Степень правдивости, искрен-
ности творчества и силу дарования поэта или
писателя А. определял понятием <лиризм>.
Находил, например, лиризм высокого качества
в пьесе М.Булгакова <Дни Турбиных>. Называл
М.Цветаеву <по-настоящему <лиричным крити-
ком>, способным в одном чувстве, душевном
движении подметить множество спорных
подразделений>; писал, что у нее <за словом
чувствуется человек>. В докладе <Есть ли цель
у поэзии?>, прочитанном на <беседах> <Зеле-
ной лампы> у Гиппиус и Мережковского, видел
своих главных оппонентов в большевиках,
превративших поэзию в государственное <по-
лезное дело>, тем самым произведя <величай-
шее насилие над самой сущностью искусства>.
По убеждению А., единственное, чем можно
объяснить существование поэзии, - это <ощу-
щение неполноты жизни... И дело поэзии... эту
неполноту заполнить, утолить человеческую ду-
шу>. В <Литературных беседах> проявилось
свойственное А. противоречие между теоретиче-
скими формулировками и практикой конкретно-
го анализа произведений, однако главным
критерием оставалось <сознание ответственно-
сти поэта перед миром за каждое произноси-
мое слово>. Он стремился уловить главные тен-
денции развития писателя, а также раскрыть
то, что <препятствует внутренней свободе>.
При этом <личностная или человеческая> но-
визна была для А. важнее <литературной>.
Одним из главных и последовательных
противников А. как критика был В.Ходасевич. В
1935 они вели полемику о сущности поэзии в
связи с общепризнанным ее кризисом.
Причину спада поэтического творчества А. ви-
дел в кризисе культуры, в разложении лично-
сти, что и должна отразить поэзия. Он считал
лучшими стихи тех поэтов, которые, не забо-
тясь о <мастерстве>, о форме, старались с
предельной простотой и обнаженной праедрвостью
говорть о том, что больше всего задевало их, и
провозглашал первенство интимной дневнико-
вой поэзии. Суть расхождения А. с Ходасеви-
чем Г.Струве сформулировал так: <С одной
стороны, требование <человечности> (Адамо-
вич), а с другой - настаивание на мастерстве и
поэтической дисциплине (Ходасевич)>. А. не
принимал крайности <формализма> и Привет-
ствовал (как программное) стихотворение
Ю.Терапиано <Кто понял, что стихи не мас-
терство...>. Провозглашаемая здесь <человеч-
ность> импонировала А. как отталкивание от
<формализма>, крайностей которого критик не
принимал. Вместе с тем на разных этапах дея-
тельности у А. много высказываний в защиту
формы: <...поэзия есть не только тайно-
творчество, но и ремесло>; <...мастерства чисто
внешнего, голого, бездушного не бывает и ни-
когда не было... Великая и подлинная власть
над словом всегда соединялась с богатством
содержания>. В 1939 в парижском сборнике
<Литературный смотр> А. опубликовал эссе <О
самом важном> - он видел это <важное> в
проблеме соединения правды слова с правдой
чувства. Полемика между А. и Ходасевичем
воспринималась как одно из центральных со-
бытий литературной жизни эмиграции. Герой
романа В.Набокова <Дар> Годунов-Чердынцев с
<холодком внезапного волнения> читает оче-
редной фельетон Христофора Мортуса (под та-
ким именем выведен в романе А.), посвящен-
ный его литературному противнику Кончееву
(Ходасевичу). Своей полемикой критики раско-
лоли литературную эмиграцию на два полюса:
старшие поддерживали Ходасевича, молодежь
тянулась к А.
В книге <Одиночество и свобода> А.
признавал, что <понятие творчества в эмигра-
ции искажено не было, духовная энергия на чу-
жой земле не иссякла и когда-нибудь сама со-
бой включится в наше вечное, общерусское де-
ло>. В 1927 он утверждал: <Россия не есть по-
нятие, которое можно развозить по частям.
Нельзя вывезти язык, как нечто до конца отде-
лимое. Язык есть форма духовной жизни
народа, он существует только для своего
народа...> Временами А. ставил советскую ли-
тературу выше эмигрантской: последняя, писал
он, лишена <пафоса общности>, который в со-
ветской литературе возникает от <вкуса к
работе>, а также от бодрости, от направления
<вперед>, взятого Россией. Эти настроения по-
сле войны привели А. к приятию советского
режима, к сотрудничеству в течение несколь-
ких лет в просоветских <Русских новостях> и к
<оправданию> Сталина в книге
(Paris, 1947). Однако сам А. не раз говорил,
что советская литература скучна и примитивна.
А. нашел особую форму - <комментарии>, -
позволявшую ему, отталкиваясь от любого фак-
та, явления или мысли, высказываться о роли
литературы и самой эмиграции, о России и За-
паде, о религии и искусстве. А. склонялся к то-
му, что литература не должна быть только ли-
тературой, иначе она становится не нужна, и с
этих позиций обращался к творчеству Толсто-
го, Достоевского, Некрасова, Блока, Анненско-
го, глубоко чувствовавших недостаточность чи-
стой художественности. А. стремился совме-
стить красоту и совесть, толстовско-некрасов-
скую линию с Ф.Тютчевым и даже К.Леонтье-
вым. Последняя книга А. <Комментарии> сло-
жилась из публиковавшихся в 30-е заметок,
эссе - по выходе они часто вызывали бурную
реакцию в среде молодых литераторов русского
Парижа. В полемику с А вступали философы,
публицисты (Ф.Степун, Г.Федотов).
Соч.: Л.Н.Толстой. Париж, 1960; Вклад русской
эмиграции в мировую культуру. Париж, 1961; Начало
повести // НЖ. 1966, № 85; О книгах и авторах. За-
метки из лит. дневника. Париж, 1967; Большой поэт и
большой человек [об Ахматовой] // Октябрь, 1989,
№ 6; <Заходит наше солнце...>: Стихи // Волга,
1990, № 12; Невозможность поэзии // Лит. учеба,
1991, № 1; Стихотворения. Критическая проза //
Лепта, 1991, № 2; Несобранное // Лит. обозр.,
1992, № 5/6.
Лит.: Цветаева М. Поэт о критике. Цветник // Бла-
гонамеренный, 1926, Na 2: Федотов Г.П. О парижской
поэзии // Ковчег. Нью-Йорк, 1942; Струве Г. Об Ада-
мовиче-критике // Грани, 1957, № 34/35; Иваск Ю.
Памяти Г.В.Адамовича // НЖ, 1972, № 106; Вейдле В.
Некролог// Рус. мысль, 1972, 2 марта; Hagglund R. A
Vision of Unity: Adamovich in Exile. Ann Arbor (Mich.),
1985.
А. Ревякина