Азия — колыбель религий, но она бывала и их могилой. Религии исчезали не только с гибелью древних цивилизаций, их сметало и победоносное шествие новых верований.' Одним из таких учений-завоевателей, распространившимся наиболее широко, стал буддизм...
Вы вошли как Гость | Группа "Гости"Приветствую Вас Гость | RSS
Мифы и предания
Воскресенье, 13.10.2024, 20:50
Итак, лучшая часть английского королевского флота вышла в море. Они плыли уже две недели, когда на море поднялся шторм. Сильные порывы ветра разбросали корабли по волнам, разъединив флот. Три корабля пригнало к острову Крит. Огромные волны швырнули два корабля на прибрежные скалы, а один корабль уцелел и дрейфовал в море недалеко от берега. Почти всем членам команды и пассажирам с потерпевших крушение судов удалось благополучно выбраться на берег, однако многие были убиты враждебно настроенным местным населением; некоторых взяли в плен, а те, кто нашел убежище в церкви, были осаждены. Как бы там ни было, но выброшенные морем корабли представляли собой неплохую добычу. Кроме того, узурпатор Кипра90прибрал к рукам золото и оружие, находившееся на английских кораблях. Он приказал охранять берег, чтобы не позволить английскому королевскому флоту приблизиться к острову, высадиться на берег и силой отобрать у него то, что ему удалось украсть. Его воинственный народ был приучен жить воровством. Жители острова заложили камнями, бревнами, досками и брусом вход в гавань, укрепили прибрежную линию и крепость, стоявшую на скале над входом в гавань, одним словом, приготовились к войне с англичанами. С дрейфовавшего недалеко от берега третьего корабля, на котором были женщины, наблюдали за происходившим на острове, чтобы сообщить обо всем королю. Ричард должен был отомстить этим подлым людям, а поэтому его нельзя было оставлять в неведении. Наконец подошли остальные корабли королевского флота и бросили якорь рядом с кораблем, на котором были женщины. Выслушав сообщение о безжалостной расправе над потерпевшими кораблекрушение, о грубом обращении с взятыми в плен, король послал двух рыцарей к императору Кипра с требованием принести сатисфакцию за оскорбление, нанесенное английским подданным. Но император повел себя крайне высокомерно с посланниками короля и отказался уладить конфликт. Тогда Ричард приказал экипажам всех кораблей немедленно спустить лодки и галеры на воду и следовать за ним к берегу. Команда была выполнена без промедления. Ричард первым спрыгнул в лодку и нанес первый удар, положивший начало войне. Но прежде чем он нанес второй удар, одновременно вступили в войну три тысячи его воинов. Возведенные в гавани Кипра баррикады из камней, бревен, остовов кораблей тут же были разрушены, и храбрые воины ворвались в город с такой же яростью, с какой обычно львица бросается на тех, кто пытается отнять у нее детенышей. Завязалась жестокая битва; много было раненых и убитых с обеих сторон, и мечи обагрились кровью. Киприоты были разбиты, город взят. Император острова пришел к королю. Он умолял о прощении и был прощен; он поклялся, что впредь будет управлять островом как вассал короля, возместит ущерб за нанесенный урон и, кроме того, преподнесет дары лично от себя. Получив приказ явиться утром для обсуждения условий, он ушел после принесения присяги на верность. Ночь король мирно провел в замке, а его только что принесший присягу вассал сбежал в другой замок и приказал прибыть к нему всем мужчинам острова, способным держать в руках оружие. Приказ был выполнен. Однако той же ночью на Кипр приехал король Иерусалима,91чтобы приветствовать Ричарда, появления которого он желал как никого другого в мире, и оказать необходимую помощь. На следующее утро стало известно, что император Кипра сбежал. Король счел себя оскорбленным и, выяснив, где находится беглец, отправил туда по суше лучшую армию во главе с королем Иерусалима, а сам во главе другой армии отправился водным путем, чтобы отрезать предателю выход в море. Обе армии подошли и окружили город, в котором нашел убежище император Кипра, и тот вступил в борьбу с англичанами. И опять был жаркий бой. В тот день англичане не потерпели поражение только благодаря королю Ричарду. Победа далась им дорогой ценой. Киприоты бежали. Замок был взят. Опять короли преследовали императора Кипра – один по суше, другой по воде – и осадили его уже в следующем замке. Англичане начали обстрел стен замка из катапульт, заряженных огромными камнями, и император Кипра, оценив свои возможности, обещал сдаться, если его не будут заковывать в железные цепи. Король Ричард пообещал выполнить просьбу и сдержал свое обещание: императора острова заковали в серебряные цепи, сделанные специально для него. Король обошел весь остров, взял все замки, в каждом оставил своего коменданта, назначил судей и администраторов (шерифов), и теперь весь остров, как и Англия, подчинялся его господству. Золото, шелка, драгоценности, найденные в сокровищницах и казне, король оставил себе, а серебро и продовольствие отдал армии. При дележе добычи он не забыл и короля Иерусалима, щедро одарив его. С Кипра король отправился на осаду Акры. Осаждавшие встретили его с такой радостью, словно это был Христос, вернувшийся на землю, чтобы восстановить королевство Израиль. Первым к Акре подошел французский король; он пользовался большим уважением местных жителей, но с появлением Ричарда Филипп отошел на задний план, так меркнет луна в лучах восходящего солнца. Английский король на третий день по прибытии приступил к сооружению огромной деревянной осадной башни, которую в разобранном виде доставили на кораблях с Сицилии. На рассвете четвертого дня башня возвышалась над стенами Акры, с высоты взирая на лежащий под ней город. С восходом солнца лучники стали забрасывать стрелами осажденных мусульман. Осадные машины, метавшие огромные камни, разбивали городские стены. Был сделан подкоп под городскую стену, что имело если не решающее, то, во всяком случае, большое значение. Прикрывшись щитами, воины взбирались по приставным лестницам на крепостной вал. Король, казалось, был всюду: кого-то направлял, кого-то бранил, кого-то убеждал. Французский король тоже насколько мог яростно атаковал городскую башню, так называемую «Проклятую башню». Знаменитый Каракуа и Местокус, самые влиятельные люди после Саладина, управляли осажденной Акрой. После многодневной осады через переводчиков они пообещали сдать город и заплатить за себя выкуп. Но английский король стремился подавить оказанное мусульманами сопротивление с помощью силы. Он хотел, чтобы побежденные заплатили собственной головой, однако благодаря вмешательству французского короля им обещали сохранить жизнь, если после сдачи города и уплаты выкупа будет возвращен Святой Крест. В Акре было девять тысяч воинов-мусульман, и многие из них проглотили золотые монеты, спрятав их словно в кошельках в собственных желудках, поскольку предвидели, что все имевшиеся у них ценности станут добычей победителей. Они вышли без оружия и без денег и тут же были взяты под стражу. Короли триумфально вошли в город, разделили все, что хранилось на складах, между собой и солдатами. Пленных правителей города разделили: Местокус волею судеб достался английскому королю, а Каракуа, как глоток холодной воды, упал в рот томимому жаждой Филиппу, королю Франции. Английский король, недовольный медлительностью, с которой Саладин выполнял условия капитуляции, приказал казнить всех пленных, взятых в Акре, за исключением Местокуса, исключительно из-за его благородного происхождения, и заявил, открыто, без церемоний, что точно так будет действовать и в отношении самого Саладина. Английский король послал за французскими командующими и предложил сообща захватить Иерусалим, но ему не удалось уговорить французов. Король, хотя и расстроенный, но не отчаявшийся, отделил свою армию от французов и бросился на штурм крепостей, расположенных вдоль побережья. Он взял все крепости на пути от Тира до Аскалона, хотя и после трудной борьбы, и тяжелораненый.92 «В субботу, в канун праздника Рождества Пресвятой Девы Марии, на рассвете наши воины с особой тщательностью подготовились отразить атаку турок, которые находились впереди и чью дерзость можно было проверить только с помощью боя. Противник, расположившийся в непосредственной близости, постепенно подходил все ближе и ближе, и наши воины предприняли все возможное, чтобы занять более выгодную позицию. Король Ричард, самый опытный в военных делах, разделил армию на двенадцать отрядов, часть из них направил в авангард, а остальную оставил в тылу. Передовой отряд армии Ричарда составляли тамплиеры,93за ними в боевом порядке следовали бретонцы и анжуйцы, затем король пиктов со своим войском, далее норманны и англичане, которые несли королевское знамя, и последними шли госпитальеры.94 Они двигались настолько тесным строем, что подброшенное в воздух яблоко не смогло бы упасть на землю, не задев воина или коня. Армия Ричарда протянулась от армии сарацин до побережья. Она состояла из закаленных солдат, полных решимости, хорошо обученных и готовых к участию в войне. Граф Генри де Шампань был прикрыт горой и вел постоянное наблюдение за флангом. Пехотинцы, лучники и арбалетчики двигались с противоположной стороны, а с тыла армию прикрывал обоз – вьючные лошади и фургоны с продовольствием и снаряжением. Ричард отдал приказ двигаться медленно, не допуская разделения армии. Король Ричард и герцог Бургундский в сопровождении группы рыцарей поскакали вперед, внимательно изучая расположение и действия турок, чтобы, в случае необходимости, внести изменения в расстановку и действия своей армии. От них в данный момент требовалась предельная осмотрительность. Примерно в девять утра появилась десятитысячная армия турок. На нас обрушился град стрел, и их голоса слились в один жуткий крик. За ними следовали люди нечеловеческой расы, черного цвета, – сарацины, жители пустыни, называемые бедуинами. Это племя дикарей, чернее сажи, которые сражаются в пешем строю; в руках у них были луки и круглые щиты. Они храбро атаковали нашу армию. Турки двигались организованными фалангами с прикрепленными к копьям флажками. Они бросились на нас в атаку на лошадях, быстрых как ветер, поднимая такие облака пыли, что вокруг потемнело, словно внезапно опустились сумерки. Впереди неприятельской армии шли солдаты с рожками и трубами, с дудками, бубнами и другими инструментами, создавая ужасающий шум. Земля ходила ходуном от издаваемых ими и их инструментами диких звуков, и в этом адском шуме было бы не расслышать даже раскатов грома. Таким способом они демонстрировали собственную непоколебимую силу духа и воздействовали на психику противника. Неверные угрожали нам и со стороны моря, и со стороны суши, и было невозможно разглядеть даже клочка свободной земли, так она была покрыта надвигающейся на нас яростной армией противника. Легкие конные отряды турецких лучников вели непрерывный обстрел армии, и мы понесли значительные потери в лошадях. О, как пригодились нам в этот день арбалетчики и лучники, которые прикрывали армию с флангов; они приложили все усилия, чтобы отразить нападение упрямых турок. Враг несся в атаку, словно лавина, и многие наши арбалетчики, не в состоянии выдержать этот бешеный натиск, бросали оружие и пытались найти убежище, затесавшись в плотные ряды армии; они отступали из-за страха перед страданиями, которые не смогли бы выдержать. Те, кому не позволил отступить стыд, с отчаянной смелостью упорно продолжали сражаться с турками, которые теснили их, медленно, но верно заставляя отступать. О, в каком отчаянном положении были они в тот день! Какое им выпало серьезное испытание! В этот день многие из них наверняка подумали о том, что хорошо бы, сейчас все закончилось, и они вернулись бы домой, а не стояли здесь с трепещущими от страха сердцами, испытывая глубокие сомнения в исходе сражения. Наши воины были настолько плотно окружены сарацинами, что не видели пути спасения и, казалось, не обладали достаточной храбростью, чтобы противостоять превосходящему по силе противнику. Они были зажаты, как стадо овец в окружении лязгающих зубами волков; только небо в вышине, а вокруг враги. Боже милостивый! Какие чувства обуревали этих тесно сбившихся слабых детей Христовых! Враг наступал с такой неослабной решимостью, словно хотел пропустить их через решето. Разве когда-либо на какую-нибудь армию обрушивалась столь мощная сила? Наши всадники, потеряв боевых коней, шли вместе с пехотой, стреляли из арбалетов, из луков по врагу и отражали, как могли, его атаки. Турки, искусные лучники, вели непрекращающийся обстрел противника. Дождь стрел! Ливень стрел! Солнце померкло от множества носившихся в воздухе стрел, словно с неба обрушился град или пошел сильный снег. Наши кони падали, сраженные стрелами, и земля была усеяна их трупами. Турки с такой яростью обрушились на госпитальеров, что почти разгромили их. Госпитальеры отправили сообщение королю Ричарду, что не смогут выдержать ожесточенное наступление врага, если он не позволит рыцарям перейти в наступление. В ответ король посоветовал им держаться вместе и продолжать отражать атаки, что они и делали, хотя уже едва могли дышать, так их зажимали турки. Ко всему прочему, был очень жаркий день, так что им приходилось отражать атаки врага в тяжелых погодных условиях. Эти испытанные мученики Христовы обливались потом, отражая атаки врага, и тот, возможно, видел их запертыми в узком пространстве, терпеливо сносящих жару и атаки, который призывал уничтожать христиан, не мог сомневаться, что мы вряд ли можем надеяться на успех, находясь в столь рискованном положении в окружении столь огромной, необузданной силы. Враг подступил так близко, что их луки оказались бесполезны, и они бились на мечах, орудовали дубинками, кололи копьями, и удары турок отзывались эхом от их доспехов, словно удары молота о наковальню. Они мучились от жары и не могли себе позволить ни минуты отдыха. Госпитальеры приняли на себя основной удар и больше уже не могли оказывать сопротивление, но упорно двигались вперед, израненные, под градом ударов. Так ли уж удивительно, что никто не мог противостоять непрерывным атакам, не имея возможности отвечать ударом на удар? Сюда стянулись все силы неверных из Дамаска и Персии, от Средиземноморья до Востока, и не осталось на земле ни одного человека, наделенного силой, ни одного храброго воина, ни одного, прославившего себя подвигами, которого бы султан не призвал к себе с помощью просьб, денег или силой своей власти, чтобы сокрушить христианскую армию. Он надеялся, что сможет размазать их по поверхности земли, но его надежды были тщетны, поскольку, с Божьей помощью, христиане, как оказалось, были в состоянии добиться своей цели. Цвет избранной молодежи и солдат христианского мира объединился в одно целое, как зерна в колосе на одном стебле, и, хотя они понесли немыслимые потери, немногие оставшиеся, вне всякого сомнения, оказали сопротивление. Воздух, казалось, пропитался пылью, вздымаемой сотнями ног и копыт. Ужасающая жара и непрерывные атаки дерзкого врага, теснившего с тыла, с невероятным упорством, – все это отдавало дьявольским наваждением. Тем не менее христиане, упорно продвигаясь вперед, несмотря на непрекращающиеся атаки турок с тыла, доказали, что они хорошие воины, обладающие несгибаемой волей. Удары турок отскакивали от доспехов, не нанося ощутимого вреда. Это несколько поубавило вражеский пыл, и в гневе они закричали, что „их воины сделаны из железа и не падают под ударами“. Но затем двадцатитысячная турецкая армия перешла в беспорядочное наступление и, словно заразившись их дикой яростью, брат Гарнье де Нап, один из госпитальеров, громко крикнул: – О святой Георгий! Ты оставил нас в этой неразберихе, позволил прийти в смятение? В этот момент погибает весь христианский мир, потому что боится нанести ответный удар этой нечестивой расе. Выкрикнув эти слова, магистр госпитальеров галопом поскакал к королю и сказал: – Государь! Враг яростно атакует нас, и мы рискуем покрыть себя вечным позором, если не ответим на его удары. Мы теряем одного за другим наших коней! Так дальше не может продолжаться! – Терпение, магистр! – ответил король. – Нельзя быть разом всюду. Магистр вернулся к госпитальерам, а турки опять предприняли яростную атаку с тыла. Краснея от стыда, госпитальеры говорили друг другу: – Почему мы не атакуем их на полном скаку? Увы, теперь нас по праву могут назвать трусами. Такого с нами еще никогда не случалось. Никогда еще мы не испытывали такого позора, как сейчас, отступая перед армией неверных. Если мы немедленно не атакуем врага, мы на веки вечные покроем себя позором, мы уже и так слишком долго уклонялись от боя. О, как изменчива судьба! Как одна ошибка может изменить весь ход событий! Сколько турок могло бы погибнуть, если была бы предпринята соответствующая попытка. Может, Он задумал так наказать нас за наши грехи? И тут они единогласно приняли решение, что сигналом к атаке послужат звуки шести труб, одновременно прозвучавшие в трех частях армии, по две в авангарде, в центре и в тылу; эти звуки отличались от звуков, издаваемых трубами сарацин. Это должно было привести турок в замешательство. План был всем хорош, но из-за излишней поспешности двух рыцарей его не удалось претворить в жизнь. Одним из этих рыцарей был командующий госпитальерами, а вторым Балдуин де Каррео, искусный и храбрый воин из свиты короля Ричарда. На полном скаку они атаковали турок и, одновременно вонзив копья, убили двух неверных. Когда госпитальеры увидели этих двоих воинов, мчавшихся на врага, и услышали, как они громко взывают к святому Георгию, прося о помощи, то во весь опор бросились на врага. Госпитальеры, измученные за день пылью, жарой, бесконечными атаками близко подошедшего врага, с бешеной яростью атаковали турок. Граф де Шампань тоже бросился вперед со своим отрядом, и Жак д’Авен с представителями линьяжа,95и остальные. Итак, все те, кто были на первой линии с тыла, яростно устремились в атаку. За ними стремительно бросились пикты, бретонцы и анжуйцы, а затем и остальная армия. Все демонстрировали удивительную отвагу. Смело бросались на турок и, пронзая их копьями, сбрасывали на землю. Небо почернело от пыли, поднятой царившей на земле неразберихой. Турки, решившие спешиться, чтобы было удобнее целиться из луков и арбалетов, замертво падали под ударами наших пехотинцев. И когда увидел это король, не дожидаясь больше, он дал шпоры коню и кинулся с какой мог быстротой поддержать первые ряды. Летя быстрее стрелы, он напал на массу врагов с такой силой, что они были совершенно сбиты, и наши всадники выбросили их из седла. Вы увидели бы их притиснутыми к земле, точно сжатые колосья. Храбрый король преследовал их, и вокруг него, спереди и сзади, открывался широкий путь, устланный мертвыми сарацинами. Земля была устлана мертвыми телами, многие были обезглавлены. Кружили лошади, оставшиеся без всадников. Со всех сторон неслись стоны, плач и проклятия. Воины в прямом смысле слова шагали по трупам друзей и врагов. О, как отличаются размышления о войне в тиши монастыря от реалий войны! Как отличались те, замышлявшие войну, от короля, жестокого, выдающегося короля, который преследовал неверных и, размахивая мечом, косил их, словно жнец серпом, оставляя за собой устланную их телами землю. Словом, летели на землю турки, метались оставшиеся без всадников кони. Пыль стояла столбом, и наши воины наносили без разбора удары направо и налево, не различая, где свои, а где чужие, и зачастую, приняв своего за врага, безжалостно убивали его. Теперь христиане яростно теснили мусульман, которые отступали перед их неистовой яростью. Еще долго было непонятно, кто сможет победить в этом сражении. Каждая из сторон хотела любой ценой добиться победы. Обе стороны несли тяжелые потери. О, сколько знамен, штандартов и флажков разных форм и цветов усеяло землю. Сколько стальных мечей, копий с железными наконечниками, турецких луков и булав, ощетинившихся острыми зубьями, стрел и дротиков покрывало землю. А метательными снарядами можно было бы загрузить двадцать, а то и больше фургонов! Под натиском наших воинов турки начали отступать в лес. Тех, кто пытался спрятаться, вскарабкавшись на деревья, сбивали стрелами, и они с тихим стоном падали на землю. Некоторые, бросив коней, бежали к морю и, поскользнувшись, падали в волны с крутых утесов, высотой около двадцати пяти метров. Остальная часть армии чудесным образом испарилась, так что на расстоянии двух миль не было видно ни единого человека, хотя совсем недавно мусульмане, такие упорные и жестокие, раздувались от гордости. И хотя наши воины уже прекратили преследование, враги убегали сломя голову, словно от страха у них выросли крылья. Наша армия в строгом порядке атаковала турок, и норманны и англичане, которые отвечали за знамя, медленно приблизились к отрядам, вступившим в бой с турками, и остановились неподалеку. Удиравшие с поля боя турки, заметив это, с непонятно откуда вернувшейся смелостью, вооружившись булавами, напали на тех, кто шел сзади. О, этот ужас первых минут, когда стали падать сраженные стрелами наши воины. Тучи стрел взвились в воздух, и ошеломленные внезапным нападением мусульман, всадники пригнулись в седлах. Но недолго длилось их замешательство, и вот они уже яростнее, чем львица, защищающая своих детенышей, бросились на мусульман и прорвались сквозь них. Турки, только что кинувшиеся бежать, вернулись и с невероятной яростью начали теснить наших воинов, которые под градом их стрел упорно продолжали двигаться вперед, пока не слились с основной армией. У турецкого командующего, родственника султана Саладина, был флаг, на котором была изображена весьма необычная эмблема, а именно штаны Магомета, эмблема, хорошо известная его воинам. Он был самым яростным гонителем и наиболее ожесточенным противником христиан. Под его командованием находились семьсот отличавшихся особой храбростью турок, гвардия Саладина. Каждый отряд имел флаг своего цвета. Они с дикими криками бросились в атаку на наших воинов, и от их бешеного напора дрогнули даже наши вожди. Но наши воины устояли, отвечая ударом на удар. Бой становился все жарче. Одна сторона наносила удары, другая отражала их. Они превосходили нас в численности, но наши воины уничтожили огромное количество противников. Уильям Баррис, знаменитый своей храбростью рыцарь, атаковал турок с такой яростью, что при каждом взмахе его меча на землю падал мертвый враг, спасти от его меча могли только быстрые ноги. Король на кипрском гнедом коне, размахивая мечом так, что при каждом ударе вылетали искры, быстро обратил турок в бегство. Он так яростно атаковал, что в этот день нанес много смертельных ударов в сражении с турками. В скором времени враг бежал, и наша армия продолжила прерванный марш на Арсур, у стен которого разбили лагерь. Пока они разбивали лагерь, турки с тыла опять атаковали нашу армию. Услышав воинственные крики, король Ричард вскочил на коня и всего с пятнадцатью рыцарями бросился в атаку. – Господи, помоги нам! Господи, спаси Святой Гроб! – крикнул он в полный голос. И тогда наши рыцари, не мешкая, последовали за королем. Завязался бой. Рыцари гнали турок до Арсура, откуда они предприняли атаку, убивали и брали в плен. После расправы над турками король вернулся в лагерь. Сломленные усталостью воины забылись тяжелым сном. Ночь прошла спокойно. Те, кто были одержимы жаждой наживы, вернулись на поле боя и полностью отвели душу, а вернувшись, сообщили, что нашли убитыми тридцать два турецких эмира. Судя по дорогим одеждам и богатой кольчуге, это были очень влиятельные люди. Помимо них, турки потеряли порядка семи тысяч человек, не считая раненых, разбежавшихся в разные стороны. С Божьей помощью нам удалось понести несравнимо меньшие потери. Сколько горя принес этот день! Сколько испытаний выпало на долю воинов! Для многих это была заслуженная кара. Горькое горе! Какими же черными должны были быть наши грехи, чтобы потребовалось такое испытание огнем, чтобы очиститься от них?! И снова над христианами нависла большая опасность. Во время пребывания христианской армии в Яффе несколько сарацин собрались вместе, чтобы обсудить, как следует действовать в сложившихся обстоятельствах. Они говорили о позоре, который навлекли на себя, поскольку столь малочисленная армия смогла выгнать их из Яффы. Они упрекали себя в трусости и постыдной слабости, а затем самонадеянно решили, что захватят короля Ричарда прямо в его шатре и приведут к Саладину, который щедро вознаградит их за такой подарок. Они решили идти глубокой ночью, чтобы застать короля врасплох. При свете луны они шли и говорили о том, что король уже практически в их руках. О, ненавистное племя неверных! Они хотели захватить стойкого Христова воина во время сна. Они, вооруженные, хотели захватить безоружного. Они уже приблизились к шатру и готовились поднять на короля руку – и вдруг! Боже Милосердный, который никогда не забывает тех, кто верит в Него, внес разногласие в ряды заговорщиков. – Ты войдешь, возьмешь короля и его свиту, а мы останемся верхом, чтобы лишить их возможности убежать в замок, – сказал Кордиви. – Нет, это ты войдешь в шатер, – возразил Менелонес, – поскольку я занимаю более высокое положение, чем ты. Пока эти двое выясняли, кто из них главнее, прошло довольно много времени. Когда они, наконец, сошлись во мнении, как осуществить их подлый план, занялся рассвет. Начался новый день. И Господь решил, что неверные не должны схватить Его отважного воина, когда тот спит. Некий генуэзец рано утром вышел в поля и крайне встревожился, услышав мужские голоса и топот копыт. Не теряя времени, он бросился в лагерь, громко выкрикивая: – К оружию! К оружию! Разбуженный его криком, король вскочил, облачился в кольчугу и призвал на помощь своих рыцарей. Боже милостивый! Существует ли человек, который не был бы потрясен столь неожиданным призывом к оружию? Враг ворвался внезапно, вооруженный против невооруженных, поскольку у наших воинов не было времени, чтобы вооружиться, да даже чтобы просто одеться. Король и многие рыцари вступили в схватку, не успев толком одеться, но полностью вооруженные. Пока наши воины готовились к бою, подтянулись все турки, и король, вскочив на коня, и с ним всего десять рыцарей отправились ближе к морю, левее церкви Святого Николая, куда был направлен основной удар врага. О, эти ужасные атаки неверных! Турки мчались с душераздирающими криками, метали копья и стреляли из луков. Наши воины приготовились, чтобы отразить их яростную атаку. Все воины, опустившись на правое колено, согнув левую ногу и взяв в левую руку щит, вытянули правую руку с копьем, их головы в железных шлемах были угрожающе повернуты в сторону врага. Между каждой парой воинов со щитами король поставил по одному арбалетчику, а за ним воина, который после каждого выстрела подавал ему подготовленный арбалет, чтобы стрелок не терял даром времени. Итак, все, насколько позволяло время, было готово к встрече с врагом. Король объехал весь строй, призывая сохранять мужество. – Будьте храбрыми, мои доблестные воины. Не дайте врагу испугать себя. Стойко держитесь под ударами судьбы, и тогда вы справитесь с ними. Храбрый воин может выдержать все. Превратности судьбы выявляют человеческие достоинства. Бежать некуда, поскольку враг окружил нас, а попытка сбежать приведет к неминуемой смерти. Поэтому будьте храбрыми, и пусть крайняя необходимость усилит вашу отвагу. Храбрые воины должны или доблестно побеждать, или красиво умирать. Мученичество – благо, которое мы должны с готовностью принять. Но прежде чем мы умрем, давайте, пока живы, сделаем все, что сможем, чтобы отомстить за нашу смерть, возблагодарив Бога, что нам выпала доля умереть мучениками. Он едва успел произнести эти слова, как вражеская армия, состоявшая из семи отрядов, в каждом по тысяче лошадей, обрушилась на них. Первая линия турок, заметив, что наши воины настроены очень решительно и не собираются сходить с места, немного отступила, когда на нее обрушился град стрел, сразивших многих всадников и лошадей. Перешла в наступление вторая линия, но, столкнувшись с отпором, тоже отступила. Турки атаковали раз за разом, налетая словно вихрь, наши воины были вынуждены отступить, и тогда они сомкнули ряды и развернули коней в другом направлении. Король с конными рыцарями, увидев это, пришпорили коней и бросились в центр вражеского войска, пронзая копьями, сбрасывая всадников на землю. Поняв, что полностью прорвали вражеские линии, они остановили коней. Теперь появилась возможность осмотреться вокруг, и король увидел, что благородный граф Лестер упал с коня и храбро сражается на земле. Ричард тут же бросился на помощь, выхватил его из рук врага и посадил на своего коня. Каким страшным был этот бой! Огромные массы турок надвигались на нас, стараясь изо всех сил уничтожить нашу маленькую армию. Раздраженные нашим успехом, они рвались к королевскому знамени, поскольку им было гораздо важнее убить короля, чем тысячу воинов. В разгар боя король увидел, как турки пытаются взять в плен графа Ральфа де Молеона. Он пришпорил коня, подлетел и отбил графа у неверных. Король появлялся всюду, где требовалась помощь, где шли особенно горячие схватки с турками. Не было во всем мире воина, равного ему! В тот день он превзошел самого себя, проявляя чудеса храбрости; его меч, сверкая как молния, разил турок налево и направо. Некоторых он разрубил надвое, некоторым одним ударом отрубил головы, руки и другие части тела. Пока король энергично расправлялся с врагами, к нему подскакал турок на взмыленном коне. Его послал Сафадин, брат Саладина, либеральный и щедрый человек. Он прислал Ричарду двух прекрасных коней, искренне прося принять подарок и воспользоваться ими, если он выйдет живым из этого сражения. Король охотно принял этот дар и впоследствии щедро отблагодарил дарителя. Храбрость короля вызывала восхищение у врагов, даже у таких злейших, как турки. В такие тяжелые моменты, как этот, король заявлял, что возьмет коней от любого, пусть даже это будет враг, поскольку они ему крайне необходимы. Страшным был этот бой, ведь огромные полчища сражались с небольшой армией. Землю покрывали стрелы и копья неверных, которыми они забрасывали наших воинов. У нас было много раненых. Гребцы, обеспокоенные своей безопасностью, пожертвовали славой храбрецов ради собственного спасения и ушли на галеры. Турки прилагали все усилия, чтобы первыми занять город, собираясь убить всех христиан, которых там найдут. Король, взяв с собой только двух рыцарей и двух арбалетчиков, столкнулся на одной из главных улиц с тремя турками в дорогих одеяниях, выдававших благородное происхождение, убил их, как это умел делать только он, и в качестве добычи забрал лошадей. Остальные находившиеся в городе турки обратились в бегство. Король приказал восстановить разрушенные части стен и выставить часовых, чтобы город вновь не подвергся внезапному нападению. Разобравшись с делами в городе, король спустился на берег, где многие воины нашли убежище на борту лодок и галер. Король привел самые убедительные аргументы, чтобы уговорить их вернуться и разделить со всеми ту участь, которая выпадет на нашу долю. Оставив в каждой галере пятерых воинов в качестве охраны, он вернулся с остальными в город, поскольку в его небольшой армии каждый воин был на счету. Не успели они вернуться, как король кинулся в самую гущу нападающих и заставил их отступить. Никогда еще не было, чтобы один человек смог атаковать армию. Он проник в глубину вражеской армии, и турки сразу сомкнулись вокруг него, пытаясь убить. Тем временем наши воины, потеряв короля из виду, испугались, что его могут убить, и один из рыцарей предложил перейти в наступление, чтобы найти короля. Если бы по чистой случайности был нарушен боевой порядок, турки разгромили бы нашу армию. Разве можно было в этот момент думать о короле, окруженном врагом? Кто из вас когда-либо слышал, чтобы одного человека противопоставляли многим тысячам? Король обладал непревзойденной храбростью, и он не терял присутствия духа ни при каких обстоятельствах. Из всех схваток он выходил невредимым. Мы говорим об отваге Антея, который черпал силы у матери-земли, но он погиб во время битвы, как только был оторван от земли.96 Ахиллес, убивший Гектора, был неуязвим, поскольку его выкупали в водах священной реки Стикс, однако он был смертельно ранен именно в ту часть тела, за которую его держали, когда опускали в воду. Александр Македонский, стремясь завоевать мир, предпринял множество трудных предприятий и с горсткой солдат принимал участие во многих знаменитых сражениях, но его доблесть напрямую зависела от бесспорного преимущества его отборных солдат. Это относится и к храброму Иуде Маккавею,97о котором говорил весь мир. Он совершил много замечательных подвигов и погиб на поле боя. В отличие от этих героев король Ричард начал воевать с юных лет. Его тело, словно отлитое из бронзы, не могло пробить ни одно оружие. Держа меч в правой руке, он рубил им направо и налево, быстро расчищая себе путь. Ничего не боясь, он врезался в гущу врага и косил турок мечом, словно косарь, который косит луг. Кто в состоянии описать его подвиги? Он одним ударом поражал врага, и ему не требовался второй. Король был счастлив, когда мог лично вмешаться в схватку, пережить „упоение боем“. Его, похоже, радовало, когда представлялась возможность показать себя во всем блеске. В этот день среди прочих подвигов он одним ударом меча сразил эмира, который выделялся среди турок богатым одеянием. Этот человек жестами призывал к себе воинов, показывая, что собирается сделать нечто выдающееся. Пришпорив коня, он поскакал к королю, который, увидев его, взмахнул мечом и одним ударом отрубил ему голову и руку. Объятые ужасом турки бросились врассыпную. Король, целый и невредимый, подъехал к своим рыцарям. Велика была их радость, когда они увидели своего короля. Они отчетливо понимали, что без него христианскую армию ждет неминуемое поражение. Он вернулся невредимым, хотя и „колючим, точно еж, от стрел, уткнувшихся в его панцирь“. Этот ожесточенный бой длился от восхода до заката, и храбрый солдат вышел из него невредимым. Кажется удивительным и даже невероятным, что небольшая армия так долго противостояла огромному полчищу врагов, но, Боже милостивый, разве у нас есть причины для сомнений. Говорят, что в том бою было убито более тысячи пятисот турецких лошадей и более семисот мусульман. Им так и не удалось привести короля Ричарда к Саладину, зато король проявил такие чудеса храбрости, что одним своим видом наводил ужас на врага. Наши воины, Божьей милостью, избежали гибели. Турецкая армия вернулась к Саладину, который, говорят, со смехом спросил, где же обещанный ему Ричард. – Кто из вас первым захватил его и где он? – спросил Саладин. – Почему не привели его ко мне? – По правде говоря, мой господин, – ответил один из его воинов, – здесь нет Ричарда, о котором вы спрашиваете. Мы никогда не слышали о рыцаре, который был бы столь храбрым и таким искусным в бою, как этот король. Мы приложили все усилия, чтобы захватить его, но, увы, никто не смог скрыться от его меча. Он побеждает всех, кто вступает с ним в схватку. Он нападает первым, а отступает последним. Ему нет равных среди людей».