Пока профессор Тремер, о котором читатель успел уже, наверное, забыть, производил в Москве свои розыски, Белокуров еще не смог определить полностью размеров ущерба, нанесенного Маттеи московским книгохранилищам. Поэтому во время своих бесед со страсбургским филологом о библиотеке Ивана Грозного, Белокуров сообщил ему только часть разоблачающих Маттеи фактов. Тремер недоверчиво качал головой. Ему казалось неправдоподобным, чтобы тот самый «великий Маттеи», который, по убеждению Тремера, «открыл ученому миру сокровища Московской синодальной библиотеки», собственноручно их расхищал.Но сообщение Белокурова все же произвело на страсбургского ученого достаточно сильное впечатление, потому что после своего возвращения в Германию Тремер сам стал наводить справки о Маттеи, и первые результаты этого расследования изложил в статье, помещенной в «Мюнхенской всеобщей газете» за 1892 год в номере от 4 января. В этой статье Тремер признал, что Маттеи похитил в России шестьдесят одну рукопись, из которых «большая часть находится в библиотеке саксонского курфюрста в Дрездене, а небольшая часть приобретена Лейденской библиотекой».«Частная библиотека Карташова, — вынужден был со всей прямотой заявить Тремер, — обман, на ее место выступает Государственный архив, как, по всей вероятности, богатый источник для бессовестного собирателя рукописей. Бывшее у Маттеи собрание греческих рукописей образовалось через похищения из Государственного архива и синодальной (патриаршей) библиотеки».По мнению Тремера, гораздо важнее, чем установление этого возмутительного факта, был другой вывод, также сделанный им с помощью Белокурова. На полях хранившейся в Главном архиве министерства иностранных дел рукописи «Илиады», составлявшей раньше одно целое с Лейденской, Тремер увидел какие-то замечания. Занимаясь расследованием хищений Маттеи, Белокуров мимоходом установил, что такие же пометки имелись и на ряде других рукописей, хранящихся в архиве.— Не означает ли это, спросил Тремер, — что все эти рукописи, так же как и Лейденская, были когда-то в знаменитой библиотеке Ивана Грозного?Но Белокурову пришлось его разочаровать. Он выяснил, что такие пометки имеются только на рукописях из собрания архимандрита Дионисия и написаны его почерком.— А кто же был этот Дионисий? — заинтересовался Тремер.Белокуров достал из письменного стола выцветшую грамоту. Это был указ вступивших на престол молодых царей Ивана и Петра, в котором упоминалось имя архимандрита Дионисия.«Великие государи, — говорилось в этой грамоте, — указали царского величества подданному, гетману И. С. Мазепе сыскать в Нежине греческие книги, которые оставил Македонския земли Николаевского монастыря архимандрит Дионисий у гречанина у Зофиря или у кого он, Зофирь, скажет; а сыскав и описав их имянно, как которая книга имянуется, прислать в Севск, к воеводам»… для отправки в Москву.Гетман Мазепа, тот самый, который пятнадцать лет спустя изменил Петру I и России, выполнил указ. С нарочным казаком он прислал в Севск две коробки оставшихся после смерти архимандрита Дионисия греческих книг и рукописей, которые потом и были доставлены в Москву.Просматривая сохранившиеся на полях этих книг и рукописей пометки и записи, Белокуров смог выяснить, что в 70-х и 80-х годах XVII века архимандрит Дионисий жил в Константинополе, точнее в предместье его, Галате, и занимал там почетную должность «великого протосинкелла» при патриархе. Потом он переселился в Валахию,8но в конце XVII столетия снова оказался в Московском государстве. Белокурову не удалось установить причину переезда архимандрита Дионисия в город Нежин, где жило много бежавших из Турции греков, у одного из которых он и оставил свои книги. Но это и не интересовало Тремера. Самым важным было то, что Белокуров положил перед ним на стол подлинную перечневую роспись книг и рукописей Дионисия, составленную по указу гетмана Мазепы. Этот очень старательно написанный полковым грамотеем примитивный каталог окончательно выяснил вопрос о происхождении Лейденской рукописи.Опись состояла из двух списков, одного на украинском, другого на русском языках. Белокуров сообщил, что был список еще и на греческом, но он, к сожалению, затерялся.На девятой строке описи, перечислявшей содержание первой коробки, Тремер прочел по-русски показавшиеся ему непонятными слова ОМИРОВА ТВОРЦА О ТРОАДЕи с недоумением посмотрел на Белокурова.— Омир, — поспешил объяснить его собеседник, — так звали Гомера, по убеждению пыхтевшего над этим каталогом нежинского канцеляриста, а Троада — это, конечно, Троя. Да вот, сверьтесь с украинским списком, там это выражено гораздо проще.В самом деле, девятая строка украинского каталога состояла всего из двух слов: ОМИР ИЛИЯДО— Теперь, — продолжал Белокуров, — остается только проверить это по более позднему каталогу 1784 года, где эта же рукопись значится под № 92, и по последнему, где она числится под № 797/6. Это уже настоящий каталог, составленный не недоучкой Скиадой и, — не сердитесь на меня, — без участия вашего маститого эллиниста Маттеи, а Вуколом Михайловичем Ундольским, одним из наших лучших библиографов, известным собирателем памятников древней русской письменности, страстным любителем и большим знатоком старины.Белокуров раскрыл страницу печатного каталога, озаглавленную:«ГРЕЧЕСКИЕ И ЛАТИНСКИЕ РУКОПИСИБИБЛИОТЕКИ МОСКОВСКОГО ГЛАВНОГО АРХИВА МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛА. ГРЕЧЕСКИЕ РУКОПИСИ IV.По старому каталогу № 797, по новому № 6.ГОМЕРОВА ИЛИАДА, ПИСАНО НА ТОЛСТОЙ БУМАГЕ С ЗАВОДСКИМИ ЗНАКАМИ НОЖНИЦ, А НА ДРУГИХ ЛИСТАХ ЧЕГО-ТО ПОХОЖЕГО НА КОРОНУ ИЛИ ШАПКУ. ТЕКСТ ПИСАН В 2 СТОЛБЦА, СРЕДНЕЮ СКОРОПИСЬЮ НАЧАЛА XVI ВЕКА, А НЕКОТОРЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ, ПОМЕЩЕННЫЕ НА ПОЛЯХ И МЕЖДУ СТРОКАМИ, ПОПОЗЖЕ. ЦВЕТ ЧЕРНИЛ ТЕКСТА ПОРЫЖЕЛ, А В ПРИМЕЧАНИЯХ, ВПИСАННЫХ МЕЛКИМ ШРИФТОМ, СОХРАНИЛ СВОЮ СВЕЖЕСТЬ, РУКОПИСЬ СОСТОИТ ИЗ 91 ЛИСТА.ЛИСТ 1 ПЕСНЬ 1-Я«13 «2-Я«26 (ОБОРОТ) ПЕСНЬ 3-Я«35 «„4-Я«46 ПЕСНЬ 5-Я«64 «7-Я«74 «8-Я«83 (ОБОРОТ) ПЕСНЬ 9-Я НЕ ПОЛНА,ОКАНЧИВАЕТСЯ 434-М СТИХОМ, А ВСЕХ В ЭТОЙ ПЕСНЕ ДОЛЖНО БЫТЬ 551 СТИХ.ЭТА РУКОПИСЬ БЫЛА ПОСЫЛАЕМА МИЛЛЕРОМ К МАТТЕИ (СМ. ПРЕДИСЛОВИЕ К ЕГО КАТАЛОГУ ГРЕЧЕСКИХ РУКОПИСЕЙ СИНОДАЛЬНОЙ И ТИПОГРАФСКОЙ БИБЛИОТЕК, СПБ (1780 г.)»,— Вукол Михайлович не пометил здесь, — продолжал свои объяснения Белокуров, — что эта рукопись есть начало Лейденской, так как он, наверное, считал, что правильнее было бы указать в лейденском каталоге, что она происходит от Московской. Но вы здесь сами можете сравнить примечания на ее полях с пометками на других рукописях из собрания архимандрита Дионисия. Их в нашем архиве больше двадцати. Как видите, круг замкнулся. Выяснение происхождения Лейденской рукописи увело нас в сторону. Я принялся за расследование хищений Маттеи, а эти розыски, в свою очередь, помогли нам узнать, как попали в наш архив «Илиада» и гимны Гомера. Теперь вы знаете, что так называемая Лейденская рукопись не могла находиться в библиотеке Ивана Грозного, если бы мы даже убедились, что эта библиотека действительно когда-то существовали.— Ну, а куда же все-таки, по-вашему, она девалась? — спросил Тремер. — Или, может быть, вы станете меня уверять, что ее надо искать не в России, а в Германии, потому что находившиеся в ней рукописи тоже украл Маттеи?Белокуров, улыбнувшись, ответил:— Нет, что именно было похищено Маттеи, уже установлено.Жаль только, что ваши библиотеки не отдадут нам обратно эти рукописи. Что же касается исчезнувшей «либереи» Ивана Грозного, то след ее действительно трудно отыскать…После Октябрьской революции государственные архивы пополнились ценнейшими документами, и некоторые рукописи, считавшиеся навсегда утраченными, нашлись.Но энтузиаста архивного дела С. А. Белокурова уже не было в живых, когда снова вернулись на свое место и почти все похищенные Маттеи рукописи.Это произошло в 1945 году, после вступления советских войск на бывшую землю саксонского курфюрста, умевшего покупать древние рукописи по сходной цене, не слишком интересуясь их происхождением. С
